"Чайная церемония" Т. П. Григорьева

Григорьева Т. П. Красотой Японии рожденный. М., 1993, с. 355-368

От условной, усложненной игры в Но, рассчитанной на понимание символики жеста, цвета, ритуальной одежды, в XVI веке сознание повернуло к предельной простоте чайного ритуала, но к простоте, прошедшей через мистический опыт. Как говорил Басе, уединившись, пережить Сатори и вернуться в мир обыденный. Тогда и видишь этот мир иначе, в проблеске изначального Света. Мудрость Простоты не требует доказательств, словесных или изобразительных. Все излишества наивны. Чем беднее дух, внутренняя жизнь, тем больше внимания внешнему оформлению, украшению, декору. «Когда естественность побеждает культуру, — напомню Конфуция, — получается дикарь. Когда культура побеждает естественность, получается ученый-книжник. Когда то и другое в равновесии, получается истинный человек (цзюнъцзы)» (Луньюй VI, 16).

Чайная чаша. Цзичжоу, Династия Сун. Сиэтл, Музей Искусства.

Чайная чаша. Серый Сино, 14 век.

Чайная чаша. Черный Раку, тип "Амагумо" (с яп. - дождевое облако), 17 век.

Стиль простоты, скромности — ваби — воплотился в чайном ритуале. В свою очередь чайный ритуал породил такие искусства, как икэбана, стиль керамики в духе ваби, японские сады, оказал влияние на фарфор, живопись, интерьер японского дома. Чайный ритуал повлиял на мироощущение японцев, и, наоборот, мироощущение японцев XVI века вызвало к жизни стиль ваби, определив размеренный уклад жизни, вкусы, психический склад японцев. По выражению Окакура Какудзо, Путь чая — тядо — укрепил «моральную геометрию», способность к отклику, импровизации. Всякий, кто хорошо знаком с чайной церемонией, должен уметь регулировать свое поведение во всех случаях жизни с легкостью, достоинством и изяществом. Японские девушки перед замужеством брали уроки тя-но ю, чтобы приобрести красивую осанку, изящные манеры.

Чайная чаша. Черный Раку, тип "Макомо" (с яп. - водяной рис), 16 век.

Чайная чаша. Сино.

Чайная чаша с изображением волны и новолуния, 17 век.

Мастер чайной церемонии Окакура Какудзо говорил: «Обыкновенный человек Запада видит в чайной церемонии еще одну из тысячи и одной причуд, которые служат ему доказательством чудаковатости и детскости Востока. Он смотрел на Японию как на варварскую страну в то время, когда она предавалась мирным искусствам, и он стал называть ее цивилизованной с тех пор, как она устроила кровавую бойню на полях Маньчжурии. В последнее время любят вспоминать о самурайском кодексе (бусидо) — Искусстве Смерти, которое учит наших солдат умирать без оглядки, но почему-то мало кто проявляет интерес к чайной церемонии, нашему Искусству Жизни».

Родилась чайная церемония из обычая дзэнских монахов пить чай из общей чаши перед изображением Бодхидхармы (япон. Дарума). Бодхидхарма — значит Постигший Истину {бодхи — пробуждение, дхарма — Истина). В 526 году Бодхидхарма пришел из Индии в Китай распространять учение чанъ. Говорят, китайский император обратился к нему с вопросом: «Я построил много храмов и совершил немало добрых дел. Что я получу за это? Бодхидхарма ответил: «Ничего. Не важны ни учения, ни литература, ни изображения, ни добрые дела — все это ничто. Есть один лишь Путь: забыв себя, искать Высшее в самом себе. Сосредоточиться на «невообразимом», «невыразимом», которое внутри человека».

Чайная чаша. Красный Раку, тип "Сеппо", 17 век.

Чайная чаша. Старый Сэто, 14 век.

Чайная чаша. Красный Раку, тип "Югуре" (с яп. - сумерки), 16 век.

Кавабата вспоминает: первый патриарх чанъ (дзэн) в Китае Дарума-дайси, которого еще называют «просидевший девять лет лицом к стене», действительно просидел девять лет, созерцая стену, и в состоянии молчаливого сосредоточения пережил сатори. От него и пошел обычай сидячей медитации в дзэн — дзадзэн. После мгновенного Сатори ему открылось, что можно прямо передавать Истину, вне учения, вне законов, — «ткнуть ум» в Истину. Говорят, однажды он уснул, проснувшись, вырвал ресницы, и там, куда он их бросил, вырос чайный куст, отгоняющий сон. В Японии Бодхидхарма очень популярен. Повсюду можно встретить его изображения — в керамике, по дереву, на рисунках.

Спросят — скажешь.
Не спросят — не скажешь.
Что в душе твоей
Сокрыто,
Благородный Бодхидхарма?
Иккю

Чай завезли в Японию из Китая в VII веке. В Китае его ценили как лекарственное растение, помогающее от усталости, болезни глаз, ревматизма, потом как утонченное времяпрепровождение. Но такого культа чая, как в Японии,-пожалуй, не было ни в одной стране. С чайной церемонией японцев познакомил японский монах Эйсай (1141—1215), который проповедовал дзэн, основав монастырь в самурайской резиденции Камакура и в Киото при поддержке самого императора.

Сосуд для воды. Огата Кэндзан, 17 век.

В XVI веке в самурайских кругах вошла в моду игра — «чайное соревнование». Чай привозили из разных мест. Выпивая чашку чая, участники должны были определить его родину. С тех пор чай полюбился японцам, чаепитие вошло в обычай. Появились знаменитые чайные плантации, вроде той, о которой писал Кавабата, — в районе Удзи возле Киото. И теперь лучшими сортами считается чай, собранный в Удзи или в Сидзуока.

По мере знакомства с дзэн японцы убеждались: «Вкус чая и есть вкус дзэн». То и другое очищает душу и тело. С XV века японские монахи осваивают технику чайного ритуала, в XVI веке она достигает совершенства. Одним из первых изложил суть тя-но ю (искусства чая) Мурата Сюко (1423—1502). Это он ввел японскую чайную утварь. До него ею пренебрегали, предпочитая китайскую. Но Сюко, долгие годы практиковавший дзэн, увидел скрытую красоту простой чайной утвари, постигаемую глубинами души.

В год кончины Сюко родился мастер Такэно Дзёо (1502—1555). Кажется, он за тем и родился, чтобы продолжить дело Сюко. Дзёо считал, что дорогостоящие, особо ценные вещи лишь отвлекают внимание, мешают сосредоточиться, противоречат духу дзэн: «для истинного чая не нужна утварь» (мудоку макото-но тя). Предметов должно быть как можно меньше. Он же показал красоту «естественного беспорядка», «красоту безыскусного», скажем рассыпанной возле очага золы. К этой кажущейся небрежности, неупорядоченному порядку трудно привыкнуть европейцу. Лишь постигнув изящество Пустоты, он ощутит благость Покоя чайной церемонии или сада Рёандзи в Киото.

Учеником Дзёо был прославленный мастер Сэн-но Рикю (1521—1591), придавший чайной церемонии тот вид, который она сохраняет до сих пор. Это Рикю ввел стиль ваби, охарактеризовав его словом со — грубоватости, простоты. Рикю уменьшил размер чайной комнаты от шести до двух татами, сделал низкий вход, как в рыбачьих хижинах (нидзиригути) — 60 см в высоту и в ширину. Тот, кто входил, должен был согнуться, мысленно «оставив меч за порогом». Рикю изменил токонома, сделал ее глубже, приглушил освещение. Ниша чайной комнаты располагается как раз напротив входа, и свиток, камень или цветок сразу бросаются в глаза, настраивая гостя на определенный лад. Для того он и придал чайной утвари стиль ваби, простоты и естественности, чтобы внешний блеск, замысловатый узор не отвлекали внимания на себя. Зато каждая придуманная им вещь неповторима.

Мастера чайной церемонии предпочитали иметь дело с простыми формами, чтобы внешний облик не отвлекал внимания. Вещь ведет ум дальше, она как бы вовсе исчезает из поля зрения, выполнив свою роль, возбудив ёдзё, то, что «после чувства» или сверхчувство. Нет ни объекта, ни субъекта в мире «единого сердца». Мастер начинает ощущать вещь, как ощущает мать свое дитя под сердцем. Идут сердечные токи, без помех, от одного к другому, соединяя все между собой. Гости, хозяин, чайная утварь — единый организм, подчиненный единому ритму.

Мастера Японии искали не правильные пропорции, не идеал прекрасного, скажем принцип золотого сечения, а стремились к созданию атмосферы беспрепятственного общения, согласия, естественности.

В атмосфере тишины, покоя, благожелательности человек ощущает себя свободно, не скован правилами, даже правилами этикета. Высшее проявление этикета — его отсутствие, когда все само по себе происходит.

Наверно, ваби соответствовало самурайскому духу. К Пути чая приобщались самураи в правление сегуна Асикага Ёсимаса. Сам Ода Нобунага, покоритель мятежников, был большим почитателем чая. Он строил чайные дома, собирал чайную утварь по всей стране и устраивал чайные церемонии. Его преемник Тоётоми Хидэёси (1536—1598), унаследовал приверженность к дзэнскому искусству. При нем Путь чая достиг наивысшего расцвета благодаря искусству мастера Сэн-но Рикю, которого Хидэёси пригласил на службу. Рикю волей-неволей пестовал дух Хидэёси, и последний мог сочинить танка, преисполненную глубокого смысла: «Если чай приготовлен на воде, почерпнутой из колодца Мудрости, не имеющей предела, то можно говорить о тя-но ю».

Рикю родился в богатом торговом городе Сакаи, обучался дзэн в храме Дайтокудзи и избрал Путь чая для совершенствования духа. Своей практикой и своими взглядами он внес более других в искусство чайной церемонии. В 1578 году, когда Рикю было за пятьдесят, его пригласил на службу Ода Нобунага, а после его смерти (в 1582 году) — Хидэёси, который щедро наградил мастера. Прославленный воин стал правителем Японии, получив от императора высший титул «канцлера» (кампаку). Пригласив к себе лучшего мастера, он хотел овладеть «моральной геометрией», которая учит самообладанию: не терять присутствия духа ни при каких обстоятельствах. Хидэёси надеялся, что чайный ритуал поможет облагородить нравы самураев, ожесточившихся в боях, примирит с ними недовольных горожан. Хидэёси брал Рикю в походы, они вместе устроили чайную церемонию в императорском дворце, снискав высочайшее благоволение. Рикю построил для Хидэёси чайный дом в окрестностях Киото, чтобы было где успокоиться душе воина, в стиле ваби, простоты, грубоватости, которая таит в себе силу жизни. Рикю сам был до предела прост, не обременял себя лишним. Следуя ваби, он ввел в чайный ритуал самые обыкновенные вещи, мог использовать простую корзину, которой селяне ловили рыбу, в качестве подставки для икэбана. Он говорил: «У кого кривая душа, тот не заметит, что свиток в нише висит криво». От каменного фонаря, что стоит у входа в чайный дом, Рикю отбил кусок, чтобы фонарь не выглядел слишком импозантно. Этот фонарь и ныне хранится в храме Дайтокудзи. Рикю исповедовал дзэнский принцип: ничто и никто не должен ставить себя над другими или существовать за счет других. Правила по чайному ритуалу гласили: «Настрой свое сердце в лад с другими сердцами; никто в этом мире не должен жить ради себя, не считаясь с другими».

Естественно, его взгляды начали тяготить Хидэёси, который сколь бы ни был велик как воин и государственный деятель, не преодолел слабости простолюдина. Построенный по его заказу чайный дом был покрыт золотыми плитками, позолочена чайная утварь. Простота Рикю угнетала вождя, он ощущал немой упрек за отступничество от Пути. Рикю предчувствовал недоброе:

Я думал, что знаю,
Сколь превратна жизнь
В этом печальном мире.
И все же затерялся
В тумане сомнений.

Воспользовавшись наговорами, Хидэёси приговорил старого мастера к харакири, которое семидесятилетний Рикю совершил по всем правилам ритуала. На эту последнюю в его жизни церемонию собрались друзья и почитатели. Гости сидели молча. Свиток, написанный рукой древнего монаха, напоминал о быстротечности жизни. В котелке булькала вода, доносились голоса цикад. Вошел Рикю. Молча, не спеша выпил чай, после чего преподнес каждому прощальный подарок. Гости вышли, остался лишь один, самый близкий. Рикю неторопливо снял с себя облачение чайного мастера, сложив аккуратно, положил рядом, на татами. Вынув меч, произнес прощальную танка:

Семьдесят лет
Пронеслось.
Рикиикитоцу!
Священным мечом .
Убиваю будд
И патриархов!.

Мастера не стало или не стало того, в чем пребывала его душа, — бренного тела; дух живет и поныне.

Знаток японской культуры Николай Трофимович Федоренко в своей книге о Кавабата рассказывает о посещении японского монастыря, где он встретился с монахом, знатоком чайного напитка. Хочется привести отрывок из этой главы, которая иллюстрирует сложную культуру чая в Японии.

«— Завариваете ли вы зеленые листья чая кипятком?.. — поинтересовался я, когда инок приблизился ко мне.
— Извините, никогда! Каждый сорт зеленого чая «запаривается» водой определенной температуры: от семидесяти до девяноста градусов. Кипяток убивает целебные свойства зеленого чайного листа. Другое дело — красный или черный чай: он требует для «запарки» крутой кипяток, — последовал обстоятельный ответ монаха.
— Позвольте спросить, как долго рекомендуется настаивать чай после заварки, — продолжал я.
— От трех до пяти минут, когда кипяток становится наиболее полезным, — тотчас откликнулся мой собеседник.
— Долго ли сохраняются эти полезные качества?
— Около десяти минут, после которых напиток утрачивает свои наиболее полезные свойства. В холодном чае экстрактные вещества выпадают в осадок. Чрезвычайно важно, чтобы вода была чистой, желательно родниковой, а посуда хорошо обработана кипятком.
— Как вы поступаете с чайными лепестками, когда выпиваете жидкость?
— Это зависит от качества зеленого чая и вкуса индивида. Некоторые любители жуют эти листья, а другие поедают их как зелень, поскольку в них сохраняется часть полезных веществ.
— Качества чая?
— Качество зеленого чая тем выше, чем нежнее молодые побеги чайного растения. Растворимые экстрактные вещества больше всего содержатся в нежных чайных листьях, поэтому приготовленный из них чай всегда лучшего качества.

Из дальнейшего разговора с монахом я узнал, что в храме традиционно пьют только зеленый чай, который, в отличие от красного или черного чая, во время производства не подвергается тепловой обработке и ферментации, поэтому больше сохраняет ценных веществ. Вообще японцы предпочитают зеленый чай, а не черный, который широко распространен в Европе и Америке. Примечательно и то, что японцы, как и китайцы, пьют чай в течение дня до еды, тогда как европейцы преимущественно пьют его после еды. В листьях зеленого чая заключены ценнейшие целебные вещества и витамины, натуральные эфирные масла, микроэлементы, дубильные вещества, минеральные соли и другие биологически активные вещества.

От монаха я узнал также, что японцы не страдают гипертонической болезнью и атеросклерозом в таких масштабах, как европейцы, благодаря систематическому, каждодневному употреблению зеленого чая, повышающего упругость стенок кровеносных сосудов и снижающего их проницаемость. В этом смысле зеленый чай обладает свойствами, противоположными алкогольным напиткам, которые повышают проницаемость стенок кровеносных сосудов. Зеленый же чай обладает способностью тонизировать деятельность сердечной мышцы, снижать артериальное давление, уровень холестерина в крови».

У многих народов есть обычаи и обряды, связанные с теми или иными продуктами, поддерживающими жизнь человека, с теми или иными напитками. Красивы и благородны обычаи кавказских народов, связанные с вином; широту и гостеприимство выражают обычаи славянских народов, встречающих гостя с хлебом и солью. Но чайный ритуал обладает особым глубинным смыслом.

Существуют различные школы тя-но ю. Характер чайной церемонии во многом зависит от повода встречи и от времени года. Участники одеваются в спокойные тона: мужчины — в однотонные шелковые кимоно с тремя или пятью фамильными гербами и белые таби (специальные носки, предназначенные для деревянной обуви — гэта), женщины — в строгие кимоно с фамильным гербом и тоже в белые таби. У каждого небольшой складной веер.

Гости (как правило, пять человек) сначала в сопровождении хозяина следуют по дорожке родзи (земля росы) сквозь полумрак сада. Чем ближе к чайному дому (су кия), тем более отдаляются от суетного мира. Подойдя к небольшому бассейну с прозрачной водой, омывают руки и рот. Вход в чайный дом низкий, и гостям приходится буквально вползать через него, смиряя свой нрав.

Небольшой по размеру чайный дом разделен на три части: тя-сицу (чайная комната), ёрицуки (комната ожидания) и мидзу-я (подсобное помещение). «Низко наклоняясь, один за другим, они проходят в дверь, оставляя обувь на специальном камне. Последний из вошедших задвигает дверь. Хозяин появляется не сразу. Гости должны привыкнуть к освещению комнаты, внимательно рассмотреть картину в токонома, оценить утонченную прелесть единственного цветка, внутренне почувствовать, угадать подтекст церемонии, предлагаемый хозяином. Если в токонома помещен свиток каллиграфии, исполненный методом хихаку, то и роспись чашки будет отмечаться такими же свойствами. Отзвуком нежных линий осенних трав в букете окажется тонкая изысканность рисунка на керамическом блюде типа нэдзумисино.

Только после того как гости освоились с обстановкой, появляется хозяин и глубоким поклоном приветствует гостей, молча садится напротив них, у жаровни, над которой уже заранее подвешен котелок с кипящей водой. Рядом с хозяином на циновке расставлены все необходимые предметы: чашка (самая драгоценная реликвия), коробочка с порошком зеленого чая, деревянная ложка, бамбуковый венчик, которым сбивают чай, залитый чуть остуженным кипятком. Тут же стоят керамические сосуды — для холодной воды, для ополаскивания и другие предметы; все старинное, но безукоризненно чистое, и только ковш для воды да льняное полотенце новые, сверкающие белизной».

Входя в чайную комнату, где стоит жаровня для чайника, гость становится на колени перед токонома и вежливо кланяется. Затем, держа перед собой складной веер, выражает восхищение висящим в нише какэмоно (свитком). Закончив осмотр, благодарные гости садятся и приветствуют хозяина.

Все стадии ритуала проходят в строгом порядке. Присев, гости приступают к сладостям. Затем хозяин приглашает их в сад. О начале церемонии возвещает гонг — пять и семь ударов (заметьте, это размер танка).

После гонга гости покидают сад и возвращаются в чайную комнату. В комнате теперь светлее, отодвинута бамбуковая штора за окном, а вместо какэмоно в нише — ваза с цветком. Хозяин вытирает чайницу и ложку специальной тканью — фукуса — и моет мешалочку в горячей воде, которую наливает из чайника ковшом. Затем кладет три ложки порошкообразного зеленого чая в чашу, заливает ковшом горячей воды и взбивает чай мешалочкой, пока чай слегка не загустеет. Крепкий зеленый чай — кои-тя (а именно с него в былые времена начиналась церемония) приготавливался из молодых листьев чайных кустов в возрасте от двадцати до семидесяти и более лет. Главный гость кланяется, ставит чашу на ладонь левой руки, поддерживая правой. Сделав небольшой глоток, оценивает вкус чая; делает еще несколько глотков, вытирает пригубленное место специальной бумагой и передает чашу следующему гостю, который после нескольких глотков отправляет ее дальше, пока, пройдя по кругу, чаша не вернется к хозяину.

В отличие от крепкого чая слабый чай.—усу-тя — готовится из молодых листьев чайных кустов в возрасте от трех до двадцати лет.

Из молодого чая взбивается пенообразная масса, и используется чаша поменьше размером. Чай приготавливается индивидуально для каждого гостя. В нынешней Японии в чайной церемонии, как правило, используется усу-тя, но дух кои-тя продолжает витать в этой стране.

Если бы вы увидели старинный чайный павильон Мёкиэн в Киото, то удивились его современному виду: в нише комнаты красивой формы камень, в основании неотесанное дерево с четкими потемневшими срезами сучков, на полу три соломенных татами. Тайна притягательной силы павильона в подчеркнутой асимметрии всех составляющих, в полном отсутствии повторений.

Асимметрия — свойство не только чайных или жилых домов, это свойство художественного вкуса. Никакая вещь не ищет подобия, существуя сама по себе, она таит в себе все разнообразие форм.

Кавабата цитирует дзэнского поэта Иккю (1394—1481):

Как сказать,
Что значит
Сердце?
Шум сосны
На сумиэ.

В этом душа восточной живописи. Картины сумиэ — это пространство, заполняемое сдержанными ударами кисти или сердцем того, кто на нее смотрит. В Японии не могли появиться рамы, обрамляющие картины европейских художников, не было вкуса к симметрии. Вместо рам — пустота, которую заполняет Вселенная. Рама ставит преграду всеобщей связи.

«Когда говорят, что сумиэ — картина тушью — изображает душу предмета или придает форму бесформенному, это значит, что от самой картины веет духом Творчества. Поэтому дело художника не копировать, не подражать природе, а придать предмету нечто такое, что живет в нем самом. Мастер дзэн, когда он хочет сказать, что ива зеленая, а цветок красный, не дает нам их описания, как они есть, но дает что-то такое, что говорило бы о том, что зеленое — это зеленое, а красное — красное.

Это я и называю духом Творчества. Пустота (шуньята) бесформенна, но она основа сущего. Сделать возможное действительным и есть акт Творчества. Когда Тосe спросили: «Что такое дхарма?» — он ответил: «Дхарма». Когда его спросили: «Что такое Будда?»'— он ответил: «Будда». Но это не бездумный ответ, не бессознательное эхо, ответы рождены творческой работой ума. Без этого Тосу не был бы мастером дзэн. Понять подобный настрой души — значит понять дзэн».

Дайте уму отдохнуть или воспринимайте мир не одним умом, а всем своим существом. Радуйтесь жизни, она лучше, чем вы думаете о ней. Откройте глаза — и больше ничего не нужно. Так думают японские мастера. Истинная Гармония наступает, когда забывают себя, свои маленькие проблемы и обнаруживают свое истинное Я. Лишь очистив свое сознание, достигнув состояния Пустоты, приходят к истинной Гармонии: тогда никто и ничто не стоит между мастером и предметом: ни желания, ни вожделения, ни посторонние мысли. И происходит чудо: все предстает в своем подлинном виде.

Но, может быть, главное, что дал дзэн японцам, — научил извлекать радость из работы над обыкновенными вещами. Самозабвенный труд делает человека свободным. «Как сверхъестественно и как удивительно! — восклицает поэт Хокодзи. — Я черпаю воду и ношу дрова». И ничто так не искажает облик человека, как труд насильственный, принудительный.

Труд дзэнского мастера — всегда творчество; следуя природе, он превыше всего ценит уникальность творений. Как-то ученики, желая сделать приятное мастеру чайной церемонии Кобори Энею, похвалили его коллекцию: «Каждая вещь изумительна — не то, что у Рикю: его коллекцию может оценить лишь один из тысячи». На что мастер с грустью ответил: «Это говорит о моей заурядности. Великий Рикю любил те вещи, которые нравились только ему. Я же невольно приноравливаюсь ко вкусам других. Рикю в самом деле был один из тысячи мастеров чайной церемонии».

Мастера чая, хотя и имели правила, не следовали им слепо. Непременным условием чайной церемонии оставался дух ваби — простоты и естественности. Ни яркий цвет, ни замысловатый узор не должны отвлекать гостя. Непритязательная красота располагает к концентрированному вниманию. Чашка для чая должна быть также простой. Но когда вы берете эту грубоватую чашку, неравномерно покрытую глазурью, наполненную терпким зеленым чаем, вы ощущаете ее тепло на своих губах, оно разливается по всему телу, и сердце чашки созвучно вашему.

«Никогда так не думаешь о друге, как глядя на снег, луну или цветы», — сказал Ясиро Юкио, а Кавабата добавил: «Это ощущение лежит и в основе чайной церемонии. Встреча за чаем — та же «встреча чувств». Когда испытываешь «благодать от встречи с прекрасным, тогда особенно думаешь о друге, хочется разделить с ним радость».

«Если вы подумаете, что в повести «Тысяча журавлей» я хотел показать красоту сердца и облика чайной церемонии, то это не так, — писал Кавабата. — Скорее, наоборот, я хочу предостеречь против той вульгарности, в которую впадают нынешние чайные церемонии». И все же и в этом романе трепетное отношение к чашке Сино в стиле ваби времен Рикю.

«Когда обе чашки были поставлены рядом, Фумико и Кикудзи одновременно взглянули друг на друга. Потом оба, как бы сговорившись, опустили взгляд на чашки. Кикудзи, чуточку растерявшись, сказал:
— Это же мужская и женская чашки. Сразу видно, когда они рядом.
Фумико кивнула. Казалось, она была не в состоянии говорить. Кикудзи и сам смутился. Собственные слова прозвучали для него странно. Чашка корацу была гладкой, без рисунка. Сквозь синеву с легким абрикосовым налетом проступали багровые блики. Твердые мужские линии.
— Наверно, это любимая дорожная чашка вашего отца. Она в его вкусе...
Кикудзи не отважился сказать, что чашка Сино напоминает ему госпожу Оота. Но все равно сейчас эти чашки были рядом, словно сердца матери Фумико и отца Кикудзи.

Старинные чашки. Их изготовили лет триста — четыреста назад. В строгих линиях ничего вычурного. Впрочем, была в этой строгости своего рода чувственность. И сила...

Две чашки рядом. Две прекрасные души. Кикудзи видел своего отца и мать Фумико. Чашки... Реальные вещи. Реальные и непорочно прекрасные... Неужели от этих строгих линий и блестящих поверхностей чашек у Кикудзи внезапно ушло куда-то чувство вины?
— Какая красота... — словно про себя произнес Кикудзи».

Вещи напоминают о любимых, давно ушедших. В них замерло время, но продолжают жить души дорогих людей. «Две чашки — две прекрасные души». Для японцев чайная чашка — не только встреча с близким, но встреча с Вечностью. Вы вдыхаете аромат чая, ощущаете его терпкий вкус, ничто не тревожит, не беспокоит вас, сердце спокойно, вы отдаетесь тишине — растворяетесь во Вселенной. «Когда я пью чай в чайной комнате, — признается Судзуки, — я впиваю с ним всю Вселенную. В этот самый момент, когда приближаю чашку к губам, сама вечность входит в пространство и время».

Главное, к чему призывали мастера чайной церемонии, — естественность, освобождение от отягчающих душу забот и условностей. Мастер чайной церемонии Намбо Сокэй говорил: «Прежде чем войти в скромный чайный домик, гости очищают себя от земной пыли. После этого ведут беседу от сердца к сердцу.

Поэтому не нужно заботиться о правилах и манерах. Просто развести огонь, вскипятить воду и пить чай. Это и есть чайная церемония».

И все же Рикю изложил основные правила чайной «философии». Их четыре: Ва (Гармония), Кэй (Почтительность), Сэй (Чистота), Дзяку (Спокойствие).

Ва — сама атмосфера чайной церемонии. Когда вы подходите к чайному домику, видите мшистые камни, заросший водоем - вольную природу, которой человек не навязал себя. Чайный дом с соломенной крышей, подпорками из неотесанного дерева или бамбука — естественное продолжение сада. В комнате полумрак: низкая крыша почти не пропускает света. Ни одного лишнего предмета, ни одного лишнего цвета. На полке в чайной комнате стоят кувшин с водой, подставка для черпака, чашка для воды. На всем патина старины, дыхание вечности. Время как бы остановилось. Только ковш из срезанного бамбука и свежая полотняная скатерть. Вся обстановка призвана отвлечь вас от повседневности, привести дух в состояние умиротворенности, равновесия.

Кэй (Почтительность) предполагает чистосердечные, добрые отношения между людьми. Чайный дом — не только обитель простоты и естественности, но и обитель Справедливости. Почтительность предписывает, чтобы все чувствовали себя равными и знатный не кичился своей знатностью, а бедный не стыдился своей бедности. Когда сегун Асикага Ёсимаса спросил у Мурата Сюко, каким образом искусство чая приводит к Просветлению, Сюко ответил: «Тот, кто входит в чайную комнату, должен преодолеть в себе чувство превосходства».

Третий принцип — Сэй (Чистота), которая должна быть во всем: в чувствах, в мыслях (чистота души). «Цель ваби, — говорил Сокэй, — дать почувствовать чистоту, незагрязненность обители Будды». Истоки культа чистоты восходят к синтоистскому обряду Великого очищения (охараи).

Четвертый принцип —Дзяку (Спокойствие, Покой). Полный покой (внешний и внутренний), уравновешенность, безмятежность (недаром иероглиф дзяку переводят как нирвана).

Японцы называют чайный дом оазисом в печальной пустыне мирской жизни, где могут обрести утешение и суровые воины, и деловые люди, — те, кто ищет отдохновения от тягот жизни. Молча наслаждаясь зеленым чаем, гость прислушивается к клокотанью воды в котелке: на дне устроены железные пластинки, производящие мелодичные звуки, которые уносят человека далеко в горы, и он слышит завыванье ветра, шум водопада, уносится мыслями в горное ущелье.

Когда ученики спросили у Рикю: «В чем секрет Пути чая?», он ответил: «Их семь. Приготовьте такой чай, чтобы гости получили удовольствие. Положите уголь таким образом, чтобы вода закипела быстро. Поставьте цветок так, чтобы он ожил. Летом должно быть прохладно, зимой — тепло. Приходите немного раньше условленного времени. Приготовьте зонт, даже если нет дождя. Расположитесь сердцем к каждому из гостей». Эти семь принципов Рикю наряду с четырьмя правилами — Гармония, Почтительность, Чистота, Спокойствие, — должны постоянно присутствовать в сердце каждого, кто следует Пути чая.

Если четыре правила касаются души человека, исповедующего Путь чая, то семь принципов имеют в виду, как нужно вести себя с другими. Нельзя забывать, что вложить всю душу в приготовление чая, проявить истинность сердца (магокоро) важнее, чем соблюсти правила ритуала или искусно подобрать чайную утварь.

Путь чая предполагает особый способ приготовления древесного угля. Нужно так заполнить жаровню, чтобы вода закипела как можно быстрее; нужно так поставить цветок в чайной комнате, чтобы он ожил. Цветок должен выглядеть естественно, как в природе. И не только цветок.

Если летом прохладно, а зимой тепло, то человеку легче прийти к физическому и душевному равновесию. Являться раньше условленного времени значит быть предупредительным, проявить уважение, учтивость к другим. Точность хороша, но лучше иметь простор во времени. О том же правило: приготовить зонт, даже если нет дождя. Вы должны быть готовы к переменам, готовы понять другого. Расположив человека к себе, получите ответный отклик. Так возникает атмосфера доверия, взаимного понимания, «встреча чувств».

«Можно сказать, эти правила не помешали бы каждому из нас в повседневной жизни», — полагает Игути Кайсэн, автор книги, вышедшей уже после того, как Кавабата Ясунари произнес свою речь. «Путь чая — это не только церемония, устраиваемая в чайном доме, смысл Пути чая — в обновлении нашей повседневной жизни. В этом ее истинное назначение.

В наше время жизнь все более европеизируется, американизируется, и мы готовы забыть свои обычаи, традиционный этикет, который с древних пор был предметом нашей гордости. Европейцы же и американцы, напротив, загорелись желанием узнать наши обычаи. В современной Америке увеличивается число изучающих дзэн, Путь чая (тядо). Путь цветка (кадо). Наверно, причина в том, что люди устали от механической цивилизации и бешеного ритма жизни. А когда жизнь становится слишком беспокойной, суетной, мы ищем успокоения, свободы для души. Если будем следовать этикету, то поведение, манеры человека уравновесятся, к нему вернется ощущение красоты. Вот почему нашему времени не обойтись без Пути чая».

Дух чайной церемонии сближает не только людей, но и народы. Как полагал автор «Книги о чае» Окакура Какудзо, «вы можете смеяться над нами, что в нас «слишком много чая», но разве у нас нет оснований думать, что в вас, людях Запада, совсем «нет чая». Давайте будем меньше упражняться в хитрословии и станем если не мудрее, то терпимее относиться друг к другу ради взаимной же пользы. Мы долго шли разными путями, но нет причин не дополнять нам друг друга».
Источник

Комментарии

  1. Linda, you're right, it's wonderful. I hope info was useful too. Thank you for commenting and reading my blog!

    ОтветитьУдалить
  2. Просто потрясающий блог!за два года вы проделали огромную работу!!! респект! я веду свой сайт по мастерской керамики с мая 2012г. На вашем блоге масса полезной информации для моих занятий с учениками!! спасибо большое! сегодня как раз лепили чашечки-раку))))ф

    ОтветитьУдалить
  3. Анастасия, спасибо за поддержку!
    Работа еще продолжается, правда в виде накопления материала в голове и блокноте. Скоро буду постить снова.

    ОтветитьУдалить

Отправить комментарий